одиннадцатый

[greenkenguroo]

По культуре показывают концерты Doors с их последнего тура по Европе….
Вот эта музыка будет вечной.

А я вспомнила про тот кусок фика, который собиралась выкладывать вместе с монстрами. Но раз монстры откладываются на неопределенное время, то почему бы не выложить этот кусок сейчас… Когда я написала его? Полгода назад? Не меньше… Точно до конца третьего сезона и до того, как Дин действительно попал в ад. И не допишу ведь теперь. Не имеет смысла. План провалился. После 410 это уже не подлежит сомнениям.

осторожно, Руби

Первое, что сказала Руби, когда узнала о Большом Плане: черт, Азазель, почему именно Сэм, ну почему не Дин? Дин бы оценил мои усилия.
Нет, конечно, в лицо ему она этого бы не сказала. Руби всегда была одиночкой, любила разговаривать сама с собой, поэтому то, что она сказала, услышала только любимая канарейка. Канарейку звали Фредди, но вряд ли бы кто-нибудь узнал, что Меркьюри сам дал имя этой канарейке. Да, впрочем, вряд ли эту облезлую птичку размером с курицу и рыком льва, кто-то вообще назвал бы канарейкой, но Руби она нравилась. Самое оно, говорила она, если ее кто-нибудь спрашивал. Хотя, вообще-то ее редко кто-нибудь о чем-нибудь спрашивал. Это она сама постоянно куда-то лезла и что-то пыталась доказать. Над ней до сих пор весь ад издевался, сколько сил она убила на Темно-пурпурных. Восемь составов, куча трупов, сорок лет работы. Но она лишь пожимала плечами и говорила: ну да, пришлось потрудиться, но зато посмотрите на результат, вы альбомы хотя бы просто пересчитайте. Тут у нее обычно очень заметно менялся цвет глаз, и все сразу вдруг вспоминали про то, что где-то там на сковородке грешник неперевернутый подгорает. Потому что издеваться-то издевались, но границу не переходили. Все хорошо помнили, что когда новенький с шестого круга сказал, что Черная суббота зря взялась за бас-рифф, то Руби только улыбнулась. А когда она закончила улыбаться, то из косточек новенького на стене было выложено первое адское графитти – «Black Sabbath rulez». Это сейчас уже все кому не лень украшают подземелья таким образом, а тогда Руби была первой.
Первая во всем. Она первая пришла к простому бельгийскому мужику по фамилии Сакс холодным вечером. Она сидела у него на подоконнике, болтала ногой и рассказывала, что надо сделать, чтобы получить нужный ему звук. И тогда на ней тоже смеялись. Ага.
И когда Луи мучался с текстом, она первая сказала, что простое переложение мифа о Моисее определенно понравится народу. Let my people go, вот и все, что она сказала, на самом-то деле. Но все помнят, что из этого выросло, да?
Да о чем вообще можно говорить, если это из-за нее, еще когда она была сопливой девчонкой в голубом платье с рваным подолом, архитектор Пизанской башни так с расчетами напортачил. Забавным ей, понимаешь, показалось. Не, тогда над ней не смеялись. Накостыляли по шее и отправили на костер как ведьму. Интересно, пытки тоже показались ей забавными?
Но в принципе, надо сказать, до двадцатого века у нее дела плоховато шли. Wrong time, wrong people, говорила она. И бесилась. Господи, многие в аду до сих пор вздрагивают, когда вспоминают семнадцатый и восемнадцатый века. Всем ее соседям тогда нелегко пришлось. В девятнадцатом было уже легче. А вот в двадцатом ее вообще дома почти не бывало. Постоянно наверху тусовалась. Там подскажет, тут поможет, здесь даст дозу для вдохновения - везде успевала.
У нее ведь на самом деле только одна страсть была – музыка. Она всегда говорила, что музыка – то единственное, что переживет нас даже тогда, когда мы и демонами-то перестанем быть. За музыку ее сожгли-то на самом деле. Нефига было петь задорные песенки на допросах. За музыку. Думали, что смогут от нее избавиться. Остановить эту заразу. Потому что и палача потом пришлось казнить. Когда услышали, что он насвистывает одну из ее мелодий. Но она вернулась к ним. К людям. Только теперь у нее было еще больше возможностей. И все их она потратила на музыку. На самом деле ее бы и сейчас сожгли за то, что сделала. Сожгли бы. Не задумываясь. Но ей было плевать. У нее был свой план. Своя цель. И в двадцатом веке она развернулась по полной. Оторвалась, как они там сейчас говорят.
В Аду не скучно. Тоскливо, ужасно, безнадежно, но не скучно. Как-то за чередой страданий забываешь о скуке. Но все равно все постоянно заняты поиском новых развлечений. Чтобы отвлечься от этого ощущения тяжести, постоянного давления, постоянного ощущения близости смерти. Ад в том, что ты так никак и не можешь привыкнуть к нему, адаптироваться, приспособиться. Отсюда все постоянно хотят вырваться. Но не все могут. Поэтому все так и стараются в построении этих грандиозных планов порабощения мира. Не то чтобы этот мир был кому-то по-настоящему нужен. Просто нужно же чем-то заниматься, когда вокруг только крики и скрежет зубовный. У Азазеля был его план с детьми. У Руби был ее план с группой.
Вообще с Желтоглазым она не особенно много общались. Не то чтобы они каждое утро прогуливались по кругам. Многие даже не подозревали, что они знакомы. Но она, хоть и не показывала этого, но из виду его и его планы не выпускала. И он тоже. Очень и очень немногие знали, что иногда они пьют вместе кофе, что иногда он подкидывает свежую мертвечину для канарейки, иногда они делятся последними новостями. Не как закадычные друзья, но просто как знакомые, у которых могут быть общие интересы. Исключительно деловые, конечно.
Но вот вечеринку после смерти Азазеля она закатила так, что два круга снизу и сверху потом жаловались, что при таком шуме работать невозможно. Не, она сначала сказала, что это типа в память о нем, мемориальный концерт, все такое. Но потом-то уже, в разгар большой оргии выяснилось, что она на самом деле сделку Дина отмечала. Она его мечтала заполучить… да с тех пор, как он первый раз про Свинцовый дирижабль завопил, вот тогда, наверное, она его и захотела. Она говорила, что хочет собрать настоящую группу. И у нее ведь почти получалось. Забирала не глядя. Всех, кого могла. Собственно, даже когда она помогала Курту на курок нажимать, она ведь снова только про свою группу думала. И наркотики как средство никогда ее не беспокоили. Попробуй, говорила она, может получиться забавно. Да уж, обхохочешься.
И на Дина у нее были особые планы. Она всегда говорила: Дин – идеальный слушатель. Настоящий. Ценитель, который на всякое попсовое дерьмо не поведется. Она же как раз к началу двадцать первого собрала почти всех, кого хотела. И теперь ей нужен был только Дин. И вот тут очень кстати его сделка пришлась.
Собственно, для этого она из Ада и выбралась-то потом. Она, когда Вилли с третьего круга канарейку свою оставляла, она сказала, что теперь, после неожиданной смерти Азазеля, она, пожалуй, пойдет и самолично удостовериться, что сделке Дина никто не помешает.
- Знаю я, Вилли, этих особенных мальчиков типа Сэма, возьмет еще и, не приведи Люцифер, найдет способ отменить договор. И что я тогда тут делать буду? Нет уж, мне Дин нужен, пошла я наверх. Вернусь с ним. Ну, или с Сэмом. В принципе, неважно, все равно Дин за Сэмом придет, никуда не денется. Иногда братская любовь чертовски удобная штука. Предсказуемая, а оттого полезная.
Поэтому она с Сэма и начала. Ну, она может и долбанутая на всю голову, но дурой-то никогда не была. Недолго бы она у нас продержалась, если бы была дурой. Она знала, что если сразу к Дину подкатит, то тот ее пошлет, не задумываясь, и даже имени не запомнит, когда Кольт в нее разрядит. Поэтому она и начала с Сэма. Стратегия и тактика – главное оружие, - говорила она. – Неважно, что вы делаете: захватываете мир, пишете новую песню или отрабатываете хук левой, - надо думать, что делаешь. Хотя бы на шаг вперед. Лучше на четыре. Сама она старалась думать на двадцать шагов вперед. Правда, замечтавшись, могла пропустить с одиннадцатого по пятнадцатый шаг, поэтому у нее не всегда все получалось. Но она всегда была терпеливой девочкой. Да если бы она не была терпеливой, она бы шестнадцатый и семнадцатый века вообще бы не выдержала.
Поэтому она пошла обходным путем. Разумеется, она про музыку вообще ни слова не сказала. Ну, посудите сами, долго бы ее Сэмми стал слушать, если бы она начала ему втирать, что рок действительно мертв и этим и хорош? Поэтому она говорила только о сделке Дина, о большой войне, на которую ей, на самом-то деле, вообще наплевать было. Да пусть хоть небеса в ад рухнут, лишь бы ее группу не трогали. Хотя нет, кое-какое дело до войны ей все же было. Если все вокруг, включая Дина, будут слишком сильно озабочены войной, то музыка станет никому не нужна. А она этого меньше всего хотела.
Завоевать доверие Сэма, будучи демоном, и так не особенно просто, не находите? Но ей-то такие вещи всегда с легкостью удавались. Моррисон-то в свое время тоже не сразу проникся, когда она ему про двери рассказывала. Ей немало пришлось тогда потрудиться. А Сэму далеко до Джима, как ни крути. Так что и Сэмми привык к ней, в конце концов. И даже пристрелить ее не дал.
Вилли рассказывал, что когда она пару месяцев назад заскакивала навестить его, прямо дрожала вся, когда рассказывала, как она наконец с Дином пообщалась.
- Все путем, Вилли. Он уже почти мой. Не сбежит. И демоном не станет. Кажется, для этого я тоже все, что могла уже сделала.
Она ведь больше всего даже не отмены сделки Дина боялась – здесь, зная всю нашу структуру, ей почти нечего бояться было. Она боялась, что как только ее любимчик попадет в ад, так не до музыки ему будет. Станет демоном, забудет все на свете, начнет безобразничать. Или опять-таки этой долбанной войной озаботиться. Встанет на какую-нибудь сторону, будет убивать. А смерть, хоть и идет рука об руку с настоящей музыкой, но не настолько, чтобы смерть сама по себе превращалась в музыку. Во всяком случае, не в ту музыку, которую любила Руби. Не в ту, на которую она положила сначала всю свою жизнь, а потом и все свое демоническое существование. Она ведь сама только из-за музыки и не забыла, что это такое – быть человеком. Нет, всякие там наслаждения солнечными деньками, холодным лимонадом и плескания в ручье ее по-человечески не интересовали, а вот сможет ли Элвис вместе с Эллой дуэтом петь или ему все-таки только соло подходит, - это была проблема ее масштаба.
Не, ну понятно, здесь в аду тоже не идиоты сидят. Лилит за ней тоже как следует приглядывала...